Сердце пропустило удар на этот раз и вновь быстро забилось, только теперь не от странного волнения. Пабло шумно выдохнул через нос, машинально поднимая руки. Рубашка оказалась на коленях, а в голове вновь зароились мысли: а что, если ему все кажется? И это просто туман, а люди вокруг просто недружелюбны, потому что мало кому понравится штиль...да и двое странных типов в качестве пассажиров. Сам Эскабар не очень любил перевозить чужих...даже за деньги. Хотя пираты чаще всего перевозят скрывающихся от закона...
Но теплые руки на спине были куда как важнее. Они расслабляли, а слова заставили улыбнуться.
- Мне редко бывают рады. Считай, что ты первый в этом, - усмехнулся Пабло, даже не думая двигаться с места. Лишь провел рукой по повязке, перетягивающей торс.
Брала некоторая оторопь, которая обычно приключается в случаях, когда и приятно, но и не знаешь как себя вести. Хуже того, в голове проносилось одно желание за другим, хотя вчерашняя игра осталась в прошлом.
Вцепившись пальцами в край кровати, Пабло до боли прикусил губу и рвано улыбнулся:
- Хорошо, что ты здесь не один. И я  не один. Случись что...будет кому прикрыть спину. Да и...просто хорошо.

"Дыши глубже",- сам себе посоветовал Пабло, почувствовав теплое дыхание на ее, от которого волоски на затылке встали дыбом, а в горе разом пересохло. Где это видано, чтобы так реагировать на человека? Да ладно на человека...на парня. Шуточки под ром, все эти подначивающие вопросы - это одно, а разливающиеся по телу уколы мелких иголок - иное. Совсем иное.
И хотя тело было расслабленно стараниями Теодора, трудно было позволить себе расслабиться полностью. От этого ныли виски и хотелось стукнуться головой о стену. Пабло привык жить иначе: делать то, что хотелось, говорить так, как привык, брать то, что было нужно ему и не считаться с чужими взглядами на жизнь или же с моралью.
Пабло чуть повернул голову и, скосив глаза, внимательно глянул на профиль Теодора, стоило почувствовать руки на торсе, ищущие конец разлохматившегося по краям бинта.
- Это ведь просто царапина, - тихо сказал он, глядя то на губы того, то куда-то в район глаз, и накрыв на миг руку спутника своей. Но все же отпустил, позволив разматывать дальше. По крайней мере, зыбкое, странное и успокаивающее марево не хотелось разрушать своей упрямостью и отказом в помощи. Пусть под бинтами действительно была простая царапина.
"Черт тебя дери, Пабло", - страдальчески пронеслось в голове и бывший пират был полностью согласен. Только вот чертей тут не хватало для полного счастья.

- Жарко...черт...
Странное давление на тело, будто бы его окружают сужающиеся с каждым вздохом стены. Жар такой силы, что сохнут губы и горло. И в голове пустота, а разум слегка мутный, будто бы от рома или удара по затылку хорошей дубиной. Да...жарко тут было, но отнюдь не из-за тепла, скопившегося в каюте. От другого.
Пауза эта...остановка, будто бы выбор на развилке двух дорог. А в спину бежит сдуревший конь, который обязательно собьет и растопчет своими массивными копытами, если все-таки не сделаешь выбор. Никогда Пабло еще так быстро не соображал. Быстро и одновременно заторможенно.
Он чуть повернулся, задев носом чужой, быстро посмотрел в глаза и тихо ругнулся в очередной раз. Не маленькие дети, все и так ему было понятно и Пабло сделал то, о чем думал последние несколько минут этой странной и не необходимой, в общем-то ,перевязки. Качнувшись вперед, он быстро мазнул своими губами по чужим. Отстранился, выдохнув шумно, чтобы вновь настороженно посмотреть в глаза Теодора и поцеловать уже крепче, запуская пальцы в волосы на затылке парня, как тот сделал сам вчера, удерживая, будто бы перед ударом в челюсть желая все-таки убедиться. Убедился - жарко стало до безумия. Трезвому разуму было отнюдь не весело от этой выходки. Трезвый разум вопил, что нужно прекратить и возможно даже извиниться, но трезвый же Пабло слал глас разума подальше, понимая, что забыть-то ему сказали, но не забывается. И глупо тянет. Совсем как какого-то идиота, который только-только вышел из отчего дома.
"Получишь опять ведь", - подытожил голос в голове, но и его Пабло слушать не желал. Получит - это даже было вернее того, что с утра встанет солнце. Только чужие губы были мягкими и приятно теплыми, резкими по-мужски и пока еще безмолвными. Да и руки его не оттолкнули, хотя этого он и ждал в первые несколько секунд.

"Возьми себя в руки, пока еще не поздно", - посоветовал голос, но, как понял Пабло, это "поздно" уже наступило. Ведь не скажешь, что показалось или что все в действительности ничто иное, как дружеские объятия, когда тело ощущает тяжесть чужого, а кулак до сих пор не заехал в челюсть.
Пабло подался вперед, вновь перехватывая упрямые губы. Казалось, будто бы это даже практически болезненно, будто бы внутри что-то впивается когтями в мясо и со всей силы тянет назад, в то время, как тело стремиться оказаться ближе, прижаться плотнее. И рома нет в крови, чтобы спихнуть всю ответственность на него,  и в море они не так долго, чтобы от скуки потерять голову.
Ухватив парня за ворот рубашки, Пабло притянул его ближе. Впившийся в шею поцелуй наверняка оставил на ней темный след и еще парочку ближе к ключицам, пока пальцы жестко впиваются в бока Теодора. Голова пошла кругом, словно от нехватки воздуха или от того, что сердце быстро-быстро забилось где-то в горле.
Пабло с трудом разлепил глаза, осоловевшим взглядом глядя на лицо Теодора и, подавшись вперед, дернул за завязки на его штанах, пропуская чуть шероховатые ладони под них. Большие пальцы надавили на тазовые косточки, оставляя на коже лунки ногтей... Тряхнув головой, Пабло ухватил зубами завязку на туго стянутом вороте рубахи Теодора и потянул ее на себя, распуская узел.
В трезвости были свои плюс - ощутить все эти колючие эмоции, всю эту шаткость...ведь под алкоголем все кажется пустяковым и решаемым.

"Я ведь не пьян? Точно не пьян?", - мелькало в голове, пока Пабло пытался сжать остатки самообладания в кулак и прекратить загораться с ног до головы. Только вот в кулак сжали кое-что другое и отнюдь не пропавшую выдержку. Впрочем, с этой минуты мысли о всякой ерунде пропали из головы, оставив там пустой звон и слишком неприличные мысли. Они бы подошли для пьяного, но не для трезвого...
Он чуть запрокинул голову назад, ощущая, как под пальцами запульсировала сжатая шея. Наверное, инстинктивный рывой куда-то вверх и назад, чтобы попытаться отгрызть немного воздуха, но он и так проходил внутрь...чуть тяжелее, чем обычно, заставля пульс в ушах биться оглушающе громко, а дыхание стать частым и хриплым.
- Cojones, - тяжело выдохнул он, вновь открывая глаза и опуская взгляд на Теодора.
И от чужих, чуть ненормальный, блестящих глаз по телу пробежали мурашки, а вновь опустить веки, спасаясь от прожигающего нутро взгляда, уже не получилось. Его будто бы приковало и было в этом что-то...странное, откровенно-открытое. Даже более порочное, нежели чуть подаваться бедрами вперед, не в силах лежать спокойно. Смотреть в глаза, практически физически ощущая, как собственные становятся мутными, блестящими и будто бы горят всеми теми мыслями, что крутятся в голове. Теодора хотелось схватить, сжать до хруста в ребрах, запустить руку в чуть растрепавшиеся волосы и тихо прорычать что-нибудь на ухо, совсем как делал сам Теодор недавно, целуя быстро и местами даже болезненно.
Пабло шипяще выдохнул, опуская взгляд на поблескивающие чужие губы, замечая, как меж ними скользнул язык. И кусая собственные до боли, что смешивалась с крепким удовольствием.
Рука вцепилась в запястье той, что удерживала его горло, ноги обхватили чужой торс, то ли тело придвигая ближе, то  ли намекая, что не дадут Тео передумать или уйти. Пабло ощущал, что рассудок куда-то стремительно уходит, когда без особого труда расцепил чужие пальцы на своей шее и, поднеся руку Тео к губам, тронул губами запястье, скользнул языком по ладони, по пальцу, чуть прикусил его и вновь прижал горячую ладонь парня к своему горлу, сжимая поверх собственной рукой.
"Тебе будет очень стыдно", - предупредил голос в голове, но глаза вопреки гласу совести вновь вперились в чужие и Пабло толкнулся в грубую ладонь.

____
Cojones - охереть.

Пабло усмехнулся было, мол, чего бояться? Вроде бы не маленький, сам знал, что будет, когда спокойно лежал и не брыкался, да и степень кипения была уже настолько высокой, что о морали он будет думать потом.
Ткань приятно холодила запястья. Дыхание вдруг перехватило, будто бы на горле тоже завязали узел. За ребрами что-то обрушилось и захотелось закрыть глаза и рухнуть следом. Тело реагировало слишком ярко: то покалыванием, то щекоткой за ребрами, то жаром. Он прекрасно чувствовал чужой член и то, как двигался Тео добивало остатки разума. Не всем людям можно открыть свои темные желания, не все должны видеть в глазах этот блеск, который чаще всего прикрывается насмешкой или задумчивостью. Но изнутри грызет, выворачивает, расцарапывает...
Пабло широко улыбнулся, закусив нижнюю губу, штаны хотелось сбросить...они мешали, но выпутываться из них сейчас значило бы отвлечься от этих обхватывающих тело ощущений и потерять ту тонкую нить, которая вела в пропасть.
- Чего мне бояться? - как-то разом охрипше спросил он и происходящее стало еще реальнее.
Взгляд жадно замер на искусанных чужих губах...Это было похоже на жажду холодной воды в пустыне. На миг Пабло показалось, что он может кончить просто так: смотря на эти губы, видя, как Теодор сдерживает стоны, как сжимает зубы и на его челюсти ходят желваки. И поцелуй бы стал последней каплей, после которой уже плевать на все, что было.
Не выдержав, Пабло выдернул одну руку из пут, кажется, ободрав запястье о ткань или о спинку кровати. И, ухватив Теодора за шею, резко притянул к себе, заставив практически упасть, а сам подался вперед, не жалея суставов.
Еще один поцелуй. Потому что было мало.
Язык прошелся по раскрасневшимся губам, проник внутрь, захватывая чужой в несдержанную игру. Аккуратно целоваться Пабло никогда не умел, когда эмоции начинали бить через край. Он кусал, тянул, сжимал. Его кидало от медлительной ласки в бурю, от которой перед глазами плыло.
Внизу живота болезненно заныло, затрещал вывернутый плечевой сустав и, рухнув обратно на кровать, Пабло широко и хитро улыбнулся, вновь просовывая руку в петлю из рубашки. Словно и не было этого порыва.

Здесь путы и пригодились, чтобы, вцепившись в них руками, потянуться инстинктивно назад, но вновь замереть, когда внутри ощутил твердую пульсацию. К боли он привык давно и ее вспышка лишь на миг заставила громко выругаться, зашипеть и уткнуться лицом в чужую шею, дыша глубоко в попытке привыкнуть.
Теодор действительно не церемонился. И тело впитало это, запомнило и вдоволь прониклось тянущей болью и невозможностью ее прекратить. Перед глазами рябило еще несколько секунд, а затем в этой пытке раскрылись новые грани. Внутри довольно улыбнулось, потянулось, прилипло...Ноги крепко обвили пояс Теодора, сдавливая при очередном толчке. И, не выдержав, Пабло застонал в ухо, прикусил его и потянул за мочку. Слова на скользящем, бархатном языке...бессвязные, но приятно окутывающие тело лишь сильнее распаляли. Пабло ответил на них новым поцелуем, становясь одной сплошной натянутой дугой от напряжения.  Теодор позаботился о том, чтобы грань была близка, чтобы тело было готово сорваться, но все еще цеплялось за это желание, за эмоции, за жар тела.
Движение внутри становилось все легче, хотя все еще выбивало из горла хриплые стоны, в которых Пабло себе не отказывал. Он вообще не любил себе отказывать в чем-либо, а уж смысл скрывать явственное наслаждение, когда и без того позволил себя спеленать, как какого-то юнца. Более того, не только позволил, но это еще и понравилось до дрожи в пальцах.
Только эта рубашка Теодора, которая терлась о тело и мешала. Пабло знал что там, за тканью,  чужая кожа ощущалась бы горячее, что можно было бы ощутить ее без этого тонкого барьера.
Но спустя вздох это потеряло всякое значение. Он поймал зеленый взгляд и рвано улыбнулся. Вместо собственных губ теперь  кусал чужие, соскальзывал и тогда прихватывал подбородок.
Наверное, если бы сейчас предложили продать душу, то Пабло бы без раздумий согласился. К черту душа, когда уже пьян и от боли и от удовольствия, а хочется все больше и больше. И первого и второго. Вторя своим мыслям, Пабло пьяно улыбнулся, нагло лизнул солоноватую шею и глубоко втянул чужой запах, будто бы это было важно.

Накрыло, раздавило и скрутило горячей волной, застившей глаза черным. Короткий миг и ничего не видно и не слышно, кроме собственного пульса. Зато чувства обострились - пульсация внутри, тяжесть...приятная, хрипло дышащая тяжесть с мутными сейчас зелеными глазами.
Довольный, расслабленный стон обжог пересохшие и горящие от поцелуев губы. Реальность медленно возвращалась, заставляя открыть глаза, почувствовать себя живым, ощутить все еще разбавленную удовольствием тянущую боль. Пабло улыбнулся, опустив глаза на темную, взъерошенную макушку. Это было сумасшедше и хорошо, если не подобрать слова покрепче. И странно одновременно, потому что спустил себя с цепи и позволил жадно забирать чужие прикосновения, а не строить из себя стойкого и безразличного к плотским утехам.
Вздохнув, Пабло расцепил ноги, но легко провел стопой по бедру Теодора и по напрягшейся икре. Убрал бы волосы с его лица, но руки были связаны. Да и потряхивало все еще знатно...
А еще он не знал, что сказать, поэтому обошелся проще: подцепив носом чужой, тронул горячие губы, целуя уже спокойнее, но все еще далеко не нежно.
Сказать было нечего. А нужно ли?

Тепло резко отхлынуло и Пабло открыл глаза, успев недовольно нахмуриться. Чувствительный к перепадам температуры организм взвыл от желания вернуть источник тепла, но Эскабар лишь перевалился лениво на бок, ткнувшись щекой в измятую подушку и наблюдая сквозь спутанные черные лохмы, как Теодор одевается.
- Эта хрень на корабле...боюсь, даже, если  даже я ею не буду интересоваться, рано или поздно она заинтересуется нами, - пробубнил он достаточно громко, чтобы Теодор слышал. - Нам нужно поговорить с капитаном, ты прав.
Вскочив, он кое-как нашел штаны и натянул на себя, чуть морщась от ноющей поясницы. Черт...он уже и забыл, но виду не подал, натягивая на себя еще и рубашку, дабы скрыть россыпь темных следов на шее. А то, что они там были, Пабло не сомневался.
Отсутствие совести, чахлые остатки которой пока еще молчали под гнетом приятной слабости, позволило ему довольно спокойно воспринять будничный тон. Собственно, он бы поступил так же...Да и что, собственно, спрашивать? Случилось, да. Ну...значит, так было надо.
Куснув губу, Пабло дернул за ворот рубахи слишком сильно и шнурок едва не треснул.
- Идем.

***

На палубе было предсказуемо промозгло и разгоряченное тело тут же покрылось мурашками, а зубы пришлось сжимать сильнее, чтобы те не стучали. Моряки стояли в дальнем конце корабля и тихо переговаривались, будто бы решая что-то. Пабло старался не смотреть на них и жестом дал понять Теодору, чтобы не поворачивался к ним лицом: люди были излишне агрессивны...а проблем им и так хватало.
Остановившись у каюты капитана, Пабло бросил напряженный взгляд на Тео и постучался, прежде чем толкнуть дверь. Дверь ввалилась внутрь со скрипом и Эскабар лишь в последний миг успел ухватить ее, заваливая на один бок , чтобы избежать громкого стука.
- Вот черт, - шикнул бывший пират и только затем огляделся.
Каюта не была пустой. Отнюдь. В массивном кресле у заваленного картами стола сидел человек. И, судя по тому, что его кожа успела цветом стать похожа на истлевший пергамент, прорванный в нескольких местах, сидел он тут давненько. Желтые ребра, облизанные временем, торчали из рваны на груди, осколки костей усеяли покрытые пылью штаны, иссохшая голова с черными глазницами завалилась назад и из ее разинутого рта смотрела тьма.
- Это капитан, - тихо сказал Пабло, обернувшись к Тео. - И он...мертв.
В глазах испанца отразилось удивление. Он смотрел на своего спутника, будто бы тот был способен разгадать эту загадку, но на самом деле даже не рассчитывал, что Тео знает больше него самого.
- Спорим, старик выглядел лучше, когда ты нанимал его корабль?..

Пабло мышку поймал и воззрился на нее удивленно-настороженно. Он-то думал там будет что-то...что-то страшнее. Да и суеверие гласило, что нельзя забирать ничего странного с тела покойника. Можно ли туда отнести мышку?
Тряхнув головой, Пабло усмехнулся Теодору и отложил мышку на стол.
- Мы уже не узнаем, что послужило причиной. Идем...
Ему не нравилось здесь, в этой затхлой комнатке, пропахшей трупом и пылью. Такое ощущение, что плавали они не несколько дней, а много лет и за это время все вокруг успело обветшать. Только сейчас Пабло заметил, что стены, если надавить, скрипят и продавливаются. Дерево было гнилым...будто бы корабль простоял на якоре не один месяц...
Отодвинув дверь в сторону, он вышел первым из каюты и тут же получил в нос. Отшатнулся, налетая спиной на двинувшегося следом Теодора,  выхватил клинок.
- Демоны! - провыл ринувшийся на них матрос. Пабло успел лишь инстинктивно отбить его оружие и полоснуть клинком по животу мужчины. Крякнув, тот врезался в стену и осел на пол.
Остальные нападать не спешили, окружив их, но наставленные прямо на Пабло и Тео клинки говорили о том, что за дракой не заржавеет.
- Как взяли вас на борт, так сюда и попали! - яростно рыкнул бородатый. - Все беды от вас!
- Проклятые!
- Отродья дьявола!
Конечно, Эскабар был рад и польщен, но привлекло его другое: заползший на борт корабля туман.
- Левые твои, правые мои, - тихо шикнул Пабло, оглядывая пятерых матросов. Где были остальные - загадка, но лучше бы им на помощь своим друзьям не приходить.

- Или слишком сильно любят, - шикнул Пабло,провожая взглядом рванувшего прочь матроса.
Бой был коротким, но шпага успела сделаться красно от крови и, взмахнув ею, Пабло брезгливо отер лезвие о одежду трупа. И задержался. Этот человек не ел вот уже несколько дней, если верить сильному, резкому запаху от него и бледной коже...а еще темным кругам под глазами.
- Иди-ка сюда, - подозвал бывший пират Теодора и, склонившись над мужчиной приподнял веко, демонстрируя покрытый мелкими сосудами белок. Некоторые из них лопнули и залили белизну кровью.
У корней волос Пабло предсказуемо нашел мелкую-мелкую кровоточащую сыпь, а десны бедолаги сильно воспалились...
- Цинга, - уверенно кивнул Эскабар, выпрямляясь и поворачиваясь к Тео. Времени на разговоры не было: убежавший за подмогой явно вскоре вернет, да не один. - Но она не могла начаться за два дня в море...Такое невозможно.
Запустив свободную руку в волосы, Пабло тихо ругнулся, оглядывая палубу. Ничего не изменилось, только туман подступил ближе.
Пабло покачал головой, отходя от Теодора. Тишина стояла гробовая..такая тишина просто не может быть посреди моря даже в самый глухой штиль...Уже собираясь сообщить эту новую плохую весть Тео, Эскабар развернулся к нему и было открыл рот, как  раздался хлопок. В нем Пабло поздно опознал выстрел, а потом мешком повалился на пол, толком понять ничего не успев.

Позади Теодора скрипнуло, щелкнуло и кусок парусины опустился на юношу, накрывая с ног до головы. Сбросившие его матросы спрыгнули с рулевой и крепкий удар саданул по затылку парня.
- Грузи их. И в трюм. Хозяйка будет рада.
- А с трупом что? - выпалил "пеленающий" Теодора матрос.
- И его туда же. Мясо лишним не будет...
...Особо не церемонясь, матросы стащили два тела в трюм, посмеиваясь над облапошенными врагами. Тишина повисла в темном трюме, стоило тяжелой решетке упасть на место, а замку прощально щелкнуть.

- Оставь... - проворковал тихий женский голос.
Точнее он был похож на шипение притаившейся гадюки или же на шелест тумана. Она не появлялась, но ее незримое присутствие Теодор мог запросто почувствовать. Оно пробегало холодом по спине, касалось рук, волос холодным сквозняком, которому в трюме взяться неоткуда.
- Эти люди называют меня Хозяйкой, - улыбнулась пустота, предугадав такой банальный и старый, как мир, вопрос тех, кто не видит, но слышит. И хотя этот мальчик казался вполне себе разумным, он все же был человеком. А людям несвойственно понимать вещи, что лежал гораздо глубже их жизни...
...Пусть они даже и якшаются с потусторонними силами.
- Вы пришли на мой корабль.
Голос наконец обрел плоть. Невысокая женщина возникла перед Теодором: бледная, в белом погребальном саване. На ее шее виднелся толстый стальной ошейник, из-под которого черными змеями тянулись набухшие вены. Руки, обвитые следами от веревок, подрагивали, чернея ногтями. Женщина была похожа на патлатого призрака, но не была прозрачной или невесомой. Обычное тело. Обычное мясо. Только мертвое.
- Вы украли то, что принадлежало мне, - продолжила она, уставившись на Теодора пустыми глазницами. - Вы пролили кровь...
Потрескавшиеся губы растянулись в улыбке, демонстрируя черные от гнили зубы.
- Вы загадали желание, - голос стал мягким, словно бархат. И, опустившись на колени перед ним, женщина подползла ближе. Костлявые руки вцепились в плечо Пабло, глаза же вновь прожигали лицо Тео.
- Этот, - выпалила она громко. - Желал смерти. Его желание я выполнила. Чего желал ты? Ты ведь так и не сказал...или сказал, но ложь. Столько лжи, мальчик. У тебя есть шанс...я исполню желание.
Незнакомка склонила голову, приготовившись внимательно слушать, моргая воспаленными веками с облезлыми ресницами.

- Тут из живых - только ты, - ответила женщина и пропала. Растворилась прямо перед глазами Теодора, но появилась за его спиной. Тронула пальцами плечо парня и тяжело вздохнула. - Вы отсюда не выберетесь. Никто не выберется.
Туман сыпанул в разные стороны от Теодора и лежащего на полу тела. Голоса больше не было, но холод остался. Чуть позвякивала висящая на стене ржавая цепь, скрипело днище, но плеска волн о борт слышно не было, ровно как и голосов и шагов наверху. В железную решетку трюма тек лишь холод и туман.
- Ааа...черт тебя дери во все щели...мать твою, - прошипел Пабло, переворачиваясь на живот и стукаясь лбом о пол. Тело ныло, но на удивление слушалось и вроде бы как отказывать больше не собиралось. - Что за...
Бывший пират сел, мутным взглядом окидывая полутемный трюм, поднимая глаза на Теодора, застывшего с таким видом, будто бы парень готовился бить кому-то морду. Когда они успели попасть в трюм? И почему так чешется и ноет спина?
Тряхнув головой, Пабло потянулся рукой назад и скребанул ногтями меж лопаток, натыкаясь пальцами на что-то холодное и вязкое. Эскабар застыл, затем поднес руку к глазам и выругался. Кровь.
Беглый осмотр собственной груди показал, что та цела, но вот пальцы на спине явственно ощущали какие-то странные раны.
- Тео, - позвал испанец, широко улыбаясь. - Мне кажется, я мертв.
Эскабар поднялся, цепляясь рукой за столб. Он даже и не понял, как в него выстрелили, как умер...если умер. Пальцы прижались к шее и Пабло нервно засмеялся - пульса не было. Отлично.
- Так, - решительно выдохнул он, поворачиваясь к Теодору. - Это все, конечно, хорошо...но пора выбираться. С кем ты разговаривал?
Для живого мертвеца он чувствовал себя на удивление бодро и бойко, будто бы уже знал, как выбраться и из трюма и с этого треклятого корабля.
- Ты в порядке?

Пока Теодор занимался замком, Пабло послушно подобрал шпаги. Свою убрал в ножны, а шпагу Теодора отставил к стене, поближе к парню.
Отчего-то собственное состояние смущало меньше всего. Он как будто со своей смертью, толком ее не осознав. Ну смерть, ну застрелили... с кем не бывает. Хотя Пабло и подозревал, что все это всего лишь нервное, но все равно предпочитал думать о том, как помочь Теодору выбраться отсюда, а не о своей плачевной судьбе.
Он обошел трюм, в поисках хоть чего-то, что может послужить или оружием или же подсказкой. Ситуация была настолько запутанной и безвыходной, что впору было биться лбом о пол корабля. Все эти  странные матросы, мертвый капитан, выстрел в спину...
От непонимания раздражение быстро охватило Пабло и, рыкнув, он саданул ногой по ящикам. Те жалобно звякнули и, накренившись, один из них со скрежетом упал на пол. Крышка ящика отвалилась, выпуская на волю две пузатые бутылки рома.
- Тео, это все не просто так, - пробормотал Эскабар, поднимая одну из бутылок и ставя на ящики. Жидкость в ней даже сквозь темное стекло поблескивала рубиновым. - Мне когда-то рассказывали легенды о таких местах, из которых корабли не возвращались. Но...черт...
Пабло провел рукой по волосам и резко тряхнул головой, отгоняя противные мысли. Взгляд безнадежно бродил по ящикам, пока не наткнулся на выжженную черную метку.
- Нам нужно в каюту капитана, - похолодев, проговорил Пабло. Для трупа он слишком явственно ощутил неприятный холодок на спине. - Этот знак...я уже видел его.